Стоит ли праздновать Хэллоуин?

Любим мы праздники — ой, любим! Мало своих — так ещё чужих наберём. Вот, к примеру, ещё во времена моей юности у нас ни о каком Хэллоуине и слышно не было, а теперь — извольте радоваться: каждый год с вечера 31 октября и до 1 ноября наши соотечественники посылают друг другу открыточки с жутковатой тыквой и рядятся один страшнее другого. А некоторые энтузиасты даже пытаются на манер западных братьев по разуму ходить по друзьям и знакомым с криком «Дайте сладкого — а то напугаем!».

Всё же любопытная мода завелась в нашей стране со времён Петра Великого: тащить с Запада что попало — и уже потом разбираться, что же мы, собственно, приволокли на этот раз… Интересно, кто-нибудь задумывается хотя бы, что означает слово «Хэллоуин»?

Для заинтересованных лиц сообщаю: оно восходит к англосаксонскому Hālgena Ǣfen — «святой вечер», потому что Хэллоуин — канун Дня Всех Святых, отмечаемого католиками 1 ноября. Надо ли говорить, что вся это привиденческо-ведьмовская атрибутика ни ко всем святым, ни к некоторым из них не имеет никакого отношения — это два совершенно разных праздника. Но совпадение их по времени не случайно: сила всех святых понадобилась для того, чтобы уравновесить другой праздник — языческий.

Что же это за праздник такой, потребовавший столь решительных мер?

Это кельтский праздник Самайн. Праздник это языческий, древний — а древний человек понимал праздники не совсем так, как мы понимаем их сейчас. Мы сможем это себе представить, если посмотрим, как люди верующие воспринимают религиозные праздники: повод не столько для веселья, сколько для дополнительных обязанностей — непременно посетить богослужение, исповедаться, прочитать особые молитвы, помолиться такому-то святому. А если и приготовить особую еду, то исключительно для того, чтобы мысленно погрузиться в события священной истории, с которыми она связана — словом, Восьмое марта празднуют совсем не так.

В древности же абсолютно все праздники были религиозными — правда, религия была другой, но относились к праздникам примерно так же: застолье было не просто «объедаловкой», а жертвенным пиром, хмельные напитки помогали не «расслабиться», а вступить в общение с потусторонним миром, и уж конечно, древние люди никогда не отмечали праздник просто потому, что «так принято». Некую бледную тень такого мироощущения мы можем сегодня наблюдать в детских спектаклях и мультфильмах, где наступление Нового года неизменно оказывается под угрозой срыва — и положительные герои едва успевают спасти положение до боя курантов.

Вот так же наши предки прекрасно осознавали, что знаменует собой тот или иной «святой день» (holy day): не сожжешь Масленицу — весна не наступит, не утопишь в реке Кострому — урожая не будет и т. п. Вот и Самайн имел для кельтов совершенно определённое значение — он знаменовал собой начало зимы, точнее, переход к зиме. Сам по себе «переход» — одно из ключевых понятий (если не ключевое) в любой магии (неотделимой в языческие времена от религии), которая всегда предполагает переход в иной мир.

Чтобы лучше представить себе истинную атмосферу Самайна, обратимся к первоисточникам — например, к ирландской саге «Приключение Неры», действие которой происходит как раз в такую ночь.

Итак, откроем сагу. Начало уже впечатляет…

Король Айлиль и королева Медб со всеми своими людьми сидят у очага — и, похоже, не испытывают ни малейшей потребности скакать по окрестностям, вырядившись невесть как. И их можно понять: «Темна была та ночь и полна ужаса, демоны мелькали в темноте». Так-то вот — демоны! Это вам не тыква с глазками какая-нибудь!

Внезапно король вспоминает о пленниках, которым надо обвязать ноги ивовыми прутьями (если кто не в курсе, пленники — это «живые убитые», т. е. люди, принадлежащие одновременно и миру живых, и миру потустороннему — а значит, в такую ночь от них всего можно ждать, потому-то и надо совершить упомянутое магическое действие). Но никому это поручение выполнить не удаётся: «Не смог ни один человек уйти далеко, все быстро возвращались обратно». Заметим, что Айлиль, Медб и их люди — не какие-нибудь хлюпики, а храбрые воины, не раз доказывавшие своё мужество в сражениях (а Айлиль пообещал в награду свой меч с золотой рукоятью). Но прогулка в ночь под Самайн оказывается непосильным испытанием даже для них.

Наконец, один из воинов — по имени Нера — выполняет поручение (хотя и не без осложнений). Вернувшись к крепости, он обнаруживает, что крепость сожжена, а все, кто там находились, убиты (прямо как в старом анекдоте: «Ничего себе — сходил!»). Он отправляется в пещеру близлежащего сида (т. е. холма, где обитают сиды, или ши — весьма таинственные существа, которых позднейшее предание не совсем правильно именует эльфами). В сиде Нера проводит три дня и три ночи, пока одна женщина не открывает ему глаза: оказывается, не было никаких убийств, никакого разрушения крепости — «это множество демонов явилось тебе», и трёх дней в сиде тоже не было — «они до сих пор сидят вокруг того котла, и еду даже еще не сняли с огня» (последнее, надо сказать, выбивается из традиции: обычно бывает наоборот — проводишь у сидов три дня, возвращаешься и обнаруживаешь, что прошло триста лет…, но от сидов всего можно ждать, особенно в Самайн!)

Не стану пересказывать, как Нера выбрался из сида и что было дальше (кому интересно — сам может прочитать) — сказанного и так достаточно для того, чтобы сделать вполне определённые выводы. Лично я после всего прочитанного предпочту в ночь под Самайн (впрочем, если вам так хочется, можете продолжать именовать его Хеллоуином) сидеть дома — под защитой очага и родного домового…

Вам всё ещё хочется куда-то бежать в диковинных одеяниях, размахивая тыквой со свечкой? Вам не страшно? Ах да, мы же современные цивилизованные люди — мы не верим в каких-то там кельтских демонов и прочую мистическую чушь!

А если не верим — тем более, зачем справлять такой праздник?